Тематические разделы

Украденное небо

(начало см. пред. статью)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

(2001-й год, декабрь. Там же…)

А в России опять – время смуты,

воровская, лихая пора.

…В декабре ночь – три четверти суток,

рассветёт где-то в десять утра,

а в три дня начинает смеркаться,

да ещё если пасмурно днём,

то сельчане обедать садятся

с электричеством, то есть «с огнём»,

выражаясь на местном наречье.

А в четыре на улице – тьма,

и метелица лёгкая мечет

снег колючий на избы-дома.

Снег по стенам шуршит и по стёклам

закупоренных на зиму рам.

Сквозь метелицу смотрится блёкло

за берёзами старыми храм,

он и виден-то там еле-еле:

косы белых столетних берёз

распушились и заиндевели.

Из-за этих распущенных кос

разглядеть можно только фрагменты

очертаний и стен, и углов.

…Узких тропок неровные ленты

вьются около тёмных домов –

от крылечка к крылечку другому.

Спит деревня в полуночный час.

А по ней, тёмной силой ведомый,

пробирается крытый «КАМАЗ».

На машину не лают собаки,

никого во дворах – ни гу-гу.

Лишь подфарники светят во мраке,

рассыпая на белом снегу,

в колеях, пятна жёлтого света,

да урчит потихоньку мотор…

А за сутки до ночи – до этой –

овдовевший Шумилов Егор,

чья изба недалёко от храма

что-то странное стал замечать:

будто свет виден в храмовых рамах,

да вороны сильнее кричать

стали вдруг над церковною крышей,

беспокойнее сделались вдруг,

а из церкви самой будто слышен

шум невнятный – то скрипы, то стук.

Их Егор уловил спозаранку,

по нужде выходя – в туалет,

но свалил на недельную пьянку,

дескать – глюки, допился ты, дед,

поминая умершую бабку,

плачась в горе случайным гостям.

Нет бы дедушке шапку в охапку

да бежать с этой вестью к властям,

это б во время было и мудро –

сразу б взяли воров на испуг…

Но в декабрьское хмурое утро

обнаружили жители вдруг,

что ворота у церкви открыты

(тут же к храму сбежался народ)

и колёсами – круто! – прорыта

колея – аж до самых ворот,

и уходят следы от «КАМАЗа»

к большаку – грунтовому шоссе.

Кто-то бросил растерянно фразу:

«Мать твою…» И как кинулись все

в храм, ругаясь отборно. А толку? –

«неба» больше, естественно, нет,

лишь на паперти высится горка

досок ломаных… И сигарет

тут и там – дорогие окурки,

пук верёвок лежит у стены,

«сникерсовые» фантики, шкурки

от сырков, дорогой ветчины.

Да, сработала чётко и чисто

воровская лихая рука.

Надо, в сущности, быть альпинистом

чтоб «картины» достать с потолка.

Альпинисты, наверно, и были

по окуркам судить – два иль три,

и они сутки целые жили

и работали дружно внутри

помещения бывшего склада

зная, видно, что местный-то люд –

(ничего ему в храме не надо

в декабре) – не появится тут.

Что ж… Милицию вызвали сразу

из района… Пришёл «воронок»,

но найти только след от «КАМАЗа»

лейтенантик зелёный и смог.

Он три дня проходил по избушкам:

дескать, видел ли кто-нибудь что?

И хотя горевали старушки –

не помог лейтенанту никто:

всё сработано чисто и чётко…

Перегаром сивушным дыша

месяц пили палёную водку

деревенские три алкаша,

щеголяя большими деньгами

по питейно-торговым дворам.

Подозрение было, что в храме

алкаши помогали ворам

на погрузке и вывозе «неба».

Но известно у нас до сих пор:

коль на месте захвачен ты не был,

не замечен, не пойман – не вор!

И хотя им грозил: либо-либо –

жизнь иль смерть – возмущённый народ,

алкаши были немы, как рыбы,

те, которые, бьются об лёд.

Если б их посильней припугнули

не в деревне, а там – ясно, где…

Да руками на «небо» махнули:

«Хрен-то с ним!» – «следаки» в ОВДе –

раз не числится «небо» в реестрах,

дело «шить» по нему ни к чему.

…Где пропало оно – неизвестно,

где всплывёт? Было нужно кому

проворачивать дело такое –

альпинистов сюда засылать

да машину держать под рукою?...

Тот «КАМАЗ» не найти, не догнать.

Если кто-то и видел «КАМАЗа»

из окошка в ночной темноте,

вряд ли б смог догадаться он сразу –

«МАЗ» ли это? «УРАЛ»?... Да и где

номера разглядеть среди ночи…

Как три рыбы молчат алкаши…

А без «неба» теперь, между прочим,

как живой человек без души

стала жить в новом веке деревня.

С ночи той миновало шесть лет…

Как всегда зеленеют деревья

вокруг храма. Но гордости нет

у моих земляков, больше к храму

не приводят приезжих гостей.

Да всё чаще случаются драмы:

из сюда доходящих вестей

знаю я, что Парфеев Серёга

мать родную по пьяни убил,

что уходит народ понемногу

на тот свет – с каждым годом могил

прибывает на новом погосте.

Молодёжь в города подалась.

Мужики ж в безысходности-злости

на продажную новую власть

пьют безбожно дешёвое «шило»*.

Безработица в семьях, нужда.

Всё, что дорого было и мило

улетело, его никогда

не вернёшь, и насущного хлеба

землякам в день не каждый видать.

Вот что значит – остаться без «неба» –

из деревни ушла благодать.

Если что-то её сохраняет,

то на царских монетах – орлы

в углах храма… Пусть лучше не знают

рабы Божьи про эти углы…

* «шило» – технический спирт

г. Архангельск,

2007 год